Франц Кафка. Форум

Дюрренматт является одним из моих любимых писателей. Часто мне приходилось слышать о сравнении с Кафкой. Если вы позволите, я расскажу о своих впечатлениях.

О Фридрихе Дюрренматте говорят мало, редко, и складывается впечатление, что русский читатель практически незнаком с его творчеством. Недавно в мои руки попала книга его избранных произведений, и я смогла оценить Дюрренматта по достоинству. Какие мотивы характерны его творчеству, внимание к чему проявляет автор?
1. «перемена участи»; герой совершает какой-либо неожиданный поступок, кардинально меняющий его жизнь (например, убийство, считающееся беспричинным); это роднит его с Фришем;
2. двойственность: герой оказывается палачом и жертвой, охранником и узником в одном лице;
3. многовариантность, различные версии реальности; снова сходство с Фришем;
4. предназначение человека, роль творчества в его жизни («только в процессе творчества человек становится человеком»);
5. любовь – то единственное чудо, которое позволяет видеть смысл в том ужасе, который называется жизнью;
6. бессмысленность жизни;
7. мотив лабиринта;
8. царящая вокруг неопределённость, что сближает Дюрренматта с Кафкой.
В «Правосудии» автор высказывает смелую идею: «назначение человека мыслить, а не действовать. Действовать может каждый бугай». Здесь я нашла сходство с собственной «Нас облагородит Мысль!» вместе «Труд облагораживает». Но это ящик с двойным дном, ибо Мысль есть начало всего, она предваряет Слово и Действие, а значит – первична + материальна, а это говорит о том, что она есть, в определённом смысле, действо. Мыслить – и есть действовать, истинно действовать, не как фигура шахматной доски («бугай»), а как тот, кто определяет следующий ход («мыслитель»).
В «Правосудии» Дюрренматт исследует возможности, которые таит в себе действительность («действительность нам и без того известна, за неё-то я и сижу здесь и плету корзины, а о возможном нам известно очень мало»), и здесь автор напоминает мне Станиславского с его приёмом «если бы». Что если убийцей был не Колер? Исходя из этого предположения, реальность примет иной вид. Дюрренматта интересуют различные комбинации и следствия, к которым они приводят; он хочет свободно продвигаться в пространстве вариантов, сооружая ментальные конструкции.
Дюрренматт – мастер ставить знаки вопросов. Не давая единого ответа, он позволяет каждого выбрать ту систему координат, в которой любое «почему?» и «как?» будет уравновешено неким «потому что». Причём, вопросы свои Дюрренматт ставит таким образом, что читатель начинает неистово искать ответ, т.е. он оставляет послевкусие (или, лучше будет сказать, послемыслие), он заставляет думать, и тем самым подводит нас к человеческому назначению. Алистер Кроули называл вопросы «горбунами» («?»), ответы – «солдатами» («!»), призывая к такой последовательности: «? ! ? ! ? ! ?», но он же предупреждал, что «горбунов» всегда будет на один больше. Кажется, что многовариантность Дюрренматта сие ставит под сомнение. Обратимся вновь к «Правосудию». Вся книга есть поиск ответа на вопрос «Каков мотив убийства?», и этот «горбун» породил огромное количество «солдат», но какой солдатик оказался стойким, мы так и не узнаем. Реальность интерпретируется с разных позиций и каждое мнение может считаться уместным. У меня была своя версия, в романе никак не обозначенная, но я не считаю её единственно верной, принимая к сведению все варианты.
Признаком гениальности я называю умение заставлять читателя/зрителя думать, погружаться в глубины себя, медитировать на вопросы, не нашедшие своих ответов. Это присуще фильмам Тарковского, это присуще книгам Дюрренматта и Фриша. Критики называю Дюрренматта «мастером прозы высокого интеллектуального накала» и, безусловно, он сам хотел, чтобы его читатель был человеком мыслящим.
Меня очень заинтересовал финал «Правосудия», в котором автор множит вопросы в арифметической прогрессии и…говорит о Времени. Да, он вдруг заговорил о времени в тот момент, когда я уже пребывала в уверенности, что Дюрренматт ограничится пространством. «Рубить деревья очень грустно, их не рубят, их убивают», и неожиданно добавляет: «По деревьям я ощущаю ход времени, своего времени. Не так, как я определяю его при взгляде на небо. В небе прокручивается объективное, поддающееся измерению время человека почти шестидесяти пяти лет от роду, субъективно же время движется вместе со мной и с деревьями в сторону смерти, и здесь его нельзя измерить, можно лишь ощутить». Деревья как олицетворение времени, и его убивают – время убивают. Да и время убивает. Вновь эта двойственность. Человек – потребитель времени, и он же его убийца, в свою очередь время делает человека жертвой, старит, разрушает, покоит, ставит точку и памятник. Для Бродского время олицетворяла вода, рабы времени видят символом времени – циферблат, Дюрренматт ощущал ход времени по деревьям. «Время движется в сторону смерти» - философски подмечает швейцарский гений. «Время – великий разрушитель» - написано в священной Бхагавад-гите.
«А как воспринимает время земля?» - спрашивает Дюрренматт, и тут же…нет, не отвечает…он даёт возможные версии ответов. Движение от малого к великому, от частного к общему: как воспринимает время земля, как его воспринимает сама планета, как к возрасту своему относится весь род человеческий? Дюрренматт вопрошает: «А бог?», а далее: «Если вообразить его сущим, разве он действовал по-другому, чем доктор h.c.Колер?»

О подлинной жизни о говорил как о хаосе:

Тем не менее Жоржетта никак не могла понять, что изображено на картине.
- Подлинная жизнь, - утверждал Архилохос.
- Но ведь внизу написано «Хаос»! – воскликнула Жоржетта и показала на правый нижний угол репродукции.
Архилохос покачал головой:
- Великие художники творят бессознательно. Я убеждён, что это полотно изображает подлинную жизнь.
(«Грек ищет гречанку»)